Фанфикс.ру rain_dog - Летучий корабль

* * *

Я же понимал, что он мог это сделать. Он такой, какой он есть, и то, что сейчас он так открыто рассказывает мне о своих сомнениях, да, пожалуй, это примиряет меня со многим. По крайней мере, он больше не прячется, он совершенно откровенен, он не пытается выдать свою помощь моим друзьям за акт благотворительности — это была бы ложь. Может быть, он говорит все это, чтобы у меня не было шансов обманываться на его счет. А я почему-то улыбаюсь — мне вдруг приходит в голову, что… ну, да, что жить с лордом Довиллем под одной крышей, весьма вероятно, по силам только вот таким героям в отставке, как я.

- Я никогда не смотрел на тебя с отвращением, Северус…

- Я знаю. Просто… так не поступают с теми, кого любят, правда? Поэтому я решил на этот раз проявить абсолютное бескорыстие…

- Чтобы проникнуть к ним в дом и…

- Да, и обманом выпытать у больной беременной девушки, где они тебя прячут!

- В той истории было больше вопросов, чем ответов, так?

- Можно и так сказать, — легко соглашается он. — Хочешь знать, выдали они тебя или нет?

- Не хочу, я и так знаю — они меня выдали.

- Неправда.

- Почему Гермиона плакала, после того, как ты поговорил с ней?

- Ты в курсе?

- Мне же Рон писал.

* * *

— Гермиона…Твоя подруга… она хорошая девочка. Подумай сам — ей пришлось принять от меня помощь, иного выхода просто не было. Она испугалась, увидев меня в Мунго, было совершенно ясно, что она будет разрываться между осознанием того, что непорядочно обманывать человека, спасающего ей жизнь, и обещанием молчать, которое она, по всей видимости, дала тебе. То, что случилось с ней — это было не совсем то, о чем им сказали в Мунго. Она сильная ведьма, а ее муж не самый выдающийся маг современности, скажем прямо. Почему она не могла выносить его ребенка? Что вы, вы трое, знали о том заклятии, которым ты столь легкомысленно воспользовался? Что вам было известно о каре, которая может постигнуть клятвопреступников, особенно, если это касается мертвых? Они опознали твое тело, Гарри. Они принесли магическую клятву, что тот человек, которого нашли в Темзе, это ты, зная, что это не так. Магия не прощает подобных вещей, и для наказания она выбрала самый простой способ — их ребенка. Ложная клятва, данная Гермионой Грейнждер-Уизли столь легкомысленно, постепенно вытягивала ее силы. Зелья, которые я варил для нее, были лишь подспорьем — нам с Энтони понадобилось провести обряд, очищающий ее и ее мужа от совершенного преступления — разумеется, я не стал говорить ей об этом, так как ее присутствие не было необходимым. Когда она плакала… я не стал испытывать ее терпение, я сразу же сказал ей о том, что знаю, что ты жив — она во всем призналась. Я особенно не расспрашивал ее о тех событиях — большую часть я знал от Энтони, многое, благодаря ему, даже лучше, чем твои друзья. Не вини ее ни в чем — порой требуется гораздо больше мужества для того, чтобы рассказать о том, о чем все сговорились молчать, чем продолжать хранить тайну вопреки всему. Твоя Гермиона была не в том состоянии, чтобы я счел возможным читать ей нотации — я этого и не делал. Несмотря на то, что первопричина ее болезни была устранена, необходимость в зельях все же оставалась — я бывал у них практически каждый день, потом несколько реже. И просил их ничего не рассказывать тебе об этом… Сейчас ты скажешь, что боялся вспугнуть (он грустно усмехается), наверное, так оно и было. Мне оставалось только ждать. Как ни странно, твоя подруга … она рассказывала мне о твоей жизни в Лондоне в те месяцы, пока ты еще оставался с ними под одним кровом — порой мне было больно ее слушать, потому что я видел, как ты, всегда такой открытый и, кажется, не имевший никаких секретов от своих друзей, все больше замыкался в себе, отдалялся от них. Будто на тебя и вправду упала тень…моя тень.

Порой я думал: если даже то, что я просто был где-то в твоей жизни, пусть и на расстоянии, так отравило ее — не стоит ли мне отказаться от тебя, позволить тебе действительно раствориться, исчезнуть? Я знал, что не смогу… Не смогу смириться с тем, что больше не увижу — о большем я и не думал… Хотя бы просто посмотреть на тебя, поговорить с тобой. То, что я в итоге и сделал, став для тебя Патриком Робертсом. Помнишь, как старый англичанин спросил тебя о том, был ли ты счастлив здесь? Когда ты ответил, что скорее да, чем нет… Знаешь, я был так рад… Хотя, если бы я услышал нет — я бы вряд ли так легко отступился. Когда я увидел тебя ночью на дороге, а ты сразу же сказал, что не нужен мне без магии… Я подумал, видимо, черти в аду в суматохе потеряли список моих грехов, Гарри. Скажешь, что я одержимый?

- Тогда и я тоже, — тихо говорю я, крепко сжимая его запястье.

* * *

Кому дано знать, сколь пространны те свитки, на которых собраны все наши прегрешения? Я хотел бы взглянуть на того, кто вправе казнить и миловать, отделять грешников от праведников, зерна от плевел. Тех, кто точно уверен, где тьма, а где свет. Я смотрю на того, кого люблю — он серьезен, почти неподвижен, только тень улыбки у него на губах. Той, что принадлежит мне. И мы, наверное, сидим так очень долго, и мне кажется, в той тишине, что сейчас окружает нас, я слышу, как отступает дневной зной, а ему на смену приходит мягкий вечер, ложась на небо розовыми мазками заката.

А потом пират медленно поднимается и проходит к шкафу в углу комнаты. И вернувшись, вкладывает мне в руку небольшой продолговатый предмет — темное старинное шероховатое дерево само ложится мне в ладонь, мои пальцы легко узнают контуры обезьянок на боках шкатулки, а, когда я открываю ее, я вижу каплю света на черном бархатном дне — сияющую жемчужину на цепочке с крупными звеньями.

Ночью я резко открываю глаза — я в первые секунды не могу понять, в чем дело: тьма и покой, шорох волн, набегающих на галечный пляж за окном. Ни голосов, ни шелеста шин по ночному асфальту, ни звуков моторов маленьких катеров, весь день носящихся по бухте. Но в тот момент, когда я пытаюсь уговорить себя спать, на меня вновь накатывает волна жара — да, именно это и заставило меня проснуться. Жар питает мое тело, вгрызается в кости, выкручивает мышцы. Я зажмуриваюсь — и понимаю, что все, я пропал. Потому что если я немедленно не повернусь, не коснусь того, кто сейчас спит со мной рядом, нет, не просто коснусь…У меня в ушах словно грохочет его шепот, пришедший из совсем другого лета…Гарри… пусть он дотронется до меня, нет, что там дотронется — нет, выпьет душу, кусая мои губы, сожжет тело, просто проводя по моей коже горячими ладонями. Пусть от меня останется кучка пепла, которую ветер унесет в открытое окно. Нет, пусть ничего не останется. Ну же, давай, повернись, протяни руку…

Его глаза — смотрит на меня. Мне плевать, что ты ночь за ночью кладешь покрывало так, чтобы наши тела не могли соприкоснуться даже случайно. Боишься за себя? За меня? К черту, мне плевать. Дотянуться до него… у меня рука дрожит, нет, все, вот мои пальцы уже касаются его предплечья, скользят выше.

- Сев… я…

Я не знаю слов.

- Гарри, ты… подумай…

Судя по тому, как срывается сейчас твой шепот, слово «подумай» и для тебя уже не имеет ни малейшего значения. Потому что ты одним движением откидываешь покрывало и притягиваешь меня к себе — твое тело не умеет лгать, как и мое. И когда мы соприкасаемся, нет, не просто каждой порой, каждой мышцей и клеточкой, я вновь ясно понимаю то, что знал, кажется, с начала времен — мы одно. Почему ты? Почему я? Глупый вопрос. Потому что ни тебя, ни меня нет, отдельно нет, а вот так, как сейчас, так, как будет всего через несколько минут — да. Но ты старше, и твоей выдержки еще хватит на то, чтобы попытаться задать мне совершенно ненужный вопрос:

- Тебе плохо не станет?

Я даже не буду отвечать, потому что твои губы всего в паре миллиметров от моих, твое дыхание на моей щеке. И все…ты уже стонешь, срываясь в пропасть, чуть ли не рычишь, когда твой язык врывается мне в рот, но на этот раз я тоже не сдаюсь, потому что хочу тебя не менее сильно, нет, гораздо больше. Сейчас мы оба хищники, мы оба — и жертва и добыча одновременно. Я не знаю, где мои руки, а где твои. Нет, твои там, где плавится кожа — значит, везде. Я не знаю, как мы оказываемся стоящими на коленях друг напротив друга — его рука сжимает наши члены, я невольно подаюсь вперед.

- Подожди, — хрипло говорит мне он, — просто держись за меня.

И я кладу руки ему на плечи, а он, не прекращая целовать меня, начинает ровные ритмичные движения, окончательно делающие наши тела полностью синхронными. Нам не потребуется много времени — мне кажется, я кончил бы просто оттого, что ощущаю, как его плоть прижимается к моей. Ловлю аромат его кожи, мои демоны пируют, прикрывая глаза. Еще совсем чуть-чуть… как я мог жить без него… как я вообще мог жить… Я вскрикиваю, бьюсь в его руках, и в тот же момент ощущаю на коже тепло нашей смешавшейся спермы. И хочу вобрать ее всю, без остатка, чтоб она впиталась в меня … его пальцы скользят по моей груди, проводят по соскам — я ощущаю на них тягучую остро пахнущую влагу. И он тут же склоняется, слизывая ее, проводя языком длинные дорожки. А потом… мазок по моим губам…еще… целует меня. Он сумасшедший, я знаю…